Маяк на мысе Святого Ильи.
Jul. 26th, 2013 01:40 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ya_rinkaПока у меня застопорились отчеты по последней поездке, я вернусь к предпоследней. ;) Чего-чего, а фотографий "в тумбочке" у нас предостаточно. :( :)))
Сегодня я покажу вам еще одно не очень известное место - Ильинский маяк, одно из моих самых любимых место в Феодосии.
И расскажу его удивительную историю.
Дело в том, что западная часть Феодосийского залива весьма опасна для моряков. Мыс Ильи скрывает от глаз вход в бухту, и здесь частенько случались кораблекрушения, особенно во время сильных осенне-зимних штормов. Суда гибли, но как это часто бывает у нас, властей это не особенно интересовало. До самого конца девятнадцатого века на всём побережье от Ай-Тодора (возле Ялты) до Чауды (восточный край Феодосийского залива) не было ни одного маячного огня (да и на Чауде маяк появился в 1888 году, после трагической гибели пассажирского теплохода). Жители Феодосии поговаривали о необходимости строительства маяка, но дальше разговоров дело не шло. А потом случилось небольшое чудо.
Но началось оно с трагедии. В одной московской семье заболел туберкулёзом единственный сын. Одни врачи советовали кумыс, другие отвести юношу на море. На семейном совете было решено отвезти юношу в Крым, благо в Феодосии у семьи была дача. Сказано - сделано. Юношу с большими сложностями (так он был слаб) перевезли в Феодосию, а там-то случилось чудо - он стал выздоравливать. И тогда мать юноши, Евдокия Николаевна Рукавишникова, решила подарить городу маяк, чтобы таким образом отблагодарить Феодосию за выздоровление сына. Семья была не такой уж богатой. Чтобы получить кредит на стройку, Рукавишниковы заложили собственную дачу. А чтобы собрать средства на колокол, Евдокия Николаевна торговала в феодосийском порту кошелечками для мелочи, связанными собственноручно. Горожане и гости города их охотно брали, зная, что это — на колокол для маяка. Так появился маяк на мысе. Женщине предлагали назвать маяк своим именем, но она решила, что раз маяк стоит на мысе Святого Ильи, то он и должен так называться.
Сейчас вокруг маяка все перерыли, наверное построят очередные "эллинги". Но что бы ни построили маяк-то все равно останется!
Ну, и напоследок воспоминания о строительстве маяка дочери Евдокии Николаевны - Евдокия Дмитриевой.
В 1897 году (я была уже замужем) у нас в семье стряслась ужасная беда. Наш единственный брат Николай 19-и лет (сестер нас было четверо), только что по окончании гимназии поступивший в Московский университет, неожиданно заболел туберкулезом. Положение его было определено очень опасным. Все голову потеряли: что делать, за что взяться? Захарьин советовал скорее везти его на кумыс, а Остроумов, наоборот, запрещал это делать, так как в такую жару при горячем состоянии болезни на кумыс никак нельзя ехать, а обязательно на море, на влажный морской воздух.
Как страдали мои родители! Я в ужасе была и за брата, такого молодого, и за родителей. Не зная, как помочь, как ободрить их, я предложила пригласить батюшку Иоанна Кронштадтского, на что отец сейчас же согласился. Я разузнала, когда и где его можно найти, все уладила. Приехал он, было приготовлено все для молебна в зале, он вошел, спросил, где больной. Когда узнал, что в своей комнате наверху, он заявил, что будет молиться около него, — так и сделали. Как он молился! Больной брат, совсем слабенький, полусидел, полулежал в своей кровати, рядом у столика стоял отец Иоанн Кронштадтский и от всей души молился, просил у Бога милости, выздоровления больному, указывал на убитого горем отца, стоявшего на коленях и проливавшего горючие слезы. Картина была потрясающая. Батюшка так горячо просил, так искренно указывал на горе отца, на угасавшую юную жизнь, так умолял прекратить болезнь, вернуть молодую жизнь на счастье родителей. Мы, сестры, поодаль все со слезами молились, слушая его слова. Он посеял в души наши и надежду, и радость, и веру в великие слова Христа: “Просите, и дастся Вам!”
Решили везти брата к морю, на влажный воздух. С величайшим трудом еле довезли до Феодосии, так плохо ему было по дороге. Мать поселилась с ним на нашей даче. Мало-помалу морской воздух и его молодой организм победили болезнь. Здоровье его стало улучшаться.
Тем временем для него было большим интересным развлечением посещение порта и прибывавших пароходов, многие капитаны которых ближе познакомились с ним и моей матерью и стали бывать у них на даче.
Капитаны рассказывали, что у мыса св. Ильи в Феодосии место очень коварное, там находятся подводные скалы, представляющие большую опасность, обойти их очень трудно, в бурю особенно. Вот почему там то и дело бывали несчастные случаи. На этом мысу, как говорили эти знающие люди, необходим маяк, указывающий опасность. Уже не раз подавались об этом доклады, но дальше дело не шло.
Мать моя часто стала задумываться над вопросом о маяке, о том, как он необходим на мысе св. Ильи, сколько человеческих жизней было бы сохранено, если ночью мерцал бы его спасительный огонь. Ее не покидала мысль о своем великом счастье в выздоровлении сына и тут же о горе всей Феодосии за отсутствием столь нужного маяка.
И вот произошло новое несчастье: пароход “Владимир”, наскочив на подводные камни, затонул; погибло много людей. Событие это потрясло всех. Тут моя мать твердо решила построить маяк и со свойственной ей энергией всей душой отдалась этому необычному для женщины делу. Она занялась приготовлением средств: была заложена дача, написано в Москву, что там можно ликвидировать, и отец прислал свою помощь.
Начались бесконечные хлопоты, знакомые капитаны с большим удовольствием взялись ей всячески помогать, указывая, куда надо обратиться, какие ходы предпринять, чтобы получить разрешение на постройку.
Об этом с подробностями вспоминал мой брат. Сохранились несколько страниц, написанных Николаем. Вот что он рассказывает: “Осенью мать подала заявление в дирекцию маяков о желании принять на свой счет постройку маяка на мысе св. Ильи. Через некоторое время получила ответ, которым дирекция маяков уполномочивала ее взять установку “шведского огня” на мысе св. Ильи. При этом были приложены план и чертежи, сам аппарат дирекция маяков заказывала в Финляндии. Руководство постройкой маяка мать поручила технику Алексею Алексеевичу Полевому, с братом которого были знакомы. Летом мы с матерью уезжали домой. Когда же вернулись, нашли постройку маяка в полном разгаре, устанавливались большие деревянные козлы с будочкой на вершине, где должен был поместиться осветительный аппарат. Кроме того, мы увидели строившийся дом для сторожа, а в большой казарме, приспособленной под квартиру, жил строитель маяка А.А.Полевой”.
Так описывал события мой брат Николай.
И вот маяк на мысе св. Ильи появился! Матери предлагали его назвать ее именем. Но она из скромности и особого чувства, тогда ею руководившего (что маяк этот является как бы ее благодарностью Феодосии за полученное ею тут счастье — выздоровление сына), искренне и просто решила: на мысе св. Ильи необходим маяк, пусть он и называется маяком св. Ильи.
Сразу не хватило средств на колокол. Мать начала вязать (она великолепно умела вязать) прелестные маленькие кошелечки для мелочи. Как охотно их у нее брали, помогали сбывать, зная, что это на колокол для маяка! Были случаи, что купленный кошелечек возвращали ей, наполненный золотыми монетами. Все у матери было аккуратно записано, сколько кошелечков взято, за сколько и кем. Нужная сумма набралась довольно скоро, и колокол загудел в тумане.
Все это сделала хорошая русская женщина, любящая и добрая. Своим чутким сердцем она поняла, каким образом может избавить людей от тяжких страданий, как бы поделившись с ними своим благополучием. А милую Феодосию она горячо отблагодарила тем, что около нее уже более не будет таких ужасных несчастий.
Когда капитаны сказали ей, что, проходя мимо мыса св. Ильи, они в честь нее снимают перед маяком фуражки, она не выдержала — заплакала...
Так началось существование маяка св. Ильи.
(Воспоминания Е. Дмитриевой взяты с сайта "Мир маяков")
Сегодня я покажу вам еще одно не очень известное место - Ильинский маяк, одно из моих самых любимых место в Феодосии.
И расскажу его удивительную историю.
Дело в том, что западная часть Феодосийского залива весьма опасна для моряков. Мыс Ильи скрывает от глаз вход в бухту, и здесь частенько случались кораблекрушения, особенно во время сильных осенне-зимних штормов. Суда гибли, но как это часто бывает у нас, властей это не особенно интересовало. До самого конца девятнадцатого века на всём побережье от Ай-Тодора (возле Ялты) до Чауды (восточный край Феодосийского залива) не было ни одного маячного огня (да и на Чауде маяк появился в 1888 году, после трагической гибели пассажирского теплохода). Жители Феодосии поговаривали о необходимости строительства маяка, но дальше разговоров дело не шло. А потом случилось небольшое чудо.
Но началось оно с трагедии. В одной московской семье заболел туберкулёзом единственный сын. Одни врачи советовали кумыс, другие отвести юношу на море. На семейном совете было решено отвезти юношу в Крым, благо в Феодосии у семьи была дача. Сказано - сделано. Юношу с большими сложностями (так он был слаб) перевезли в Феодосию, а там-то случилось чудо - он стал выздоравливать. И тогда мать юноши, Евдокия Николаевна Рукавишникова, решила подарить городу маяк, чтобы таким образом отблагодарить Феодосию за выздоровление сына. Семья была не такой уж богатой. Чтобы получить кредит на стройку, Рукавишниковы заложили собственную дачу. А чтобы собрать средства на колокол, Евдокия Николаевна торговала в феодосийском порту кошелечками для мелочи, связанными собственноручно. Горожане и гости города их охотно брали, зная, что это — на колокол для маяка. Так появился маяк на мысе. Женщине предлагали назвать маяк своим именем, но она решила, что раз маяк стоит на мысе Святого Ильи, то он и должен так называться.
Сейчас вокруг маяка все перерыли, наверное построят очередные "эллинги". Но что бы ни построили маяк-то все равно останется!
Ну, и напоследок воспоминания о строительстве маяка дочери Евдокии Николаевны - Евдокия Дмитриевой.
В 1897 году (я была уже замужем) у нас в семье стряслась ужасная беда. Наш единственный брат Николай 19-и лет (сестер нас было четверо), только что по окончании гимназии поступивший в Московский университет, неожиданно заболел туберкулезом. Положение его было определено очень опасным. Все голову потеряли: что делать, за что взяться? Захарьин советовал скорее везти его на кумыс, а Остроумов, наоборот, запрещал это делать, так как в такую жару при горячем состоянии болезни на кумыс никак нельзя ехать, а обязательно на море, на влажный морской воздух.
Как страдали мои родители! Я в ужасе была и за брата, такого молодого, и за родителей. Не зная, как помочь, как ободрить их, я предложила пригласить батюшку Иоанна Кронштадтского, на что отец сейчас же согласился. Я разузнала, когда и где его можно найти, все уладила. Приехал он, было приготовлено все для молебна в зале, он вошел, спросил, где больной. Когда узнал, что в своей комнате наверху, он заявил, что будет молиться около него, — так и сделали. Как он молился! Больной брат, совсем слабенький, полусидел, полулежал в своей кровати, рядом у столика стоял отец Иоанн Кронштадтский и от всей души молился, просил у Бога милости, выздоровления больному, указывал на убитого горем отца, стоявшего на коленях и проливавшего горючие слезы. Картина была потрясающая. Батюшка так горячо просил, так искренно указывал на горе отца, на угасавшую юную жизнь, так умолял прекратить болезнь, вернуть молодую жизнь на счастье родителей. Мы, сестры, поодаль все со слезами молились, слушая его слова. Он посеял в души наши и надежду, и радость, и веру в великие слова Христа: “Просите, и дастся Вам!”
Решили везти брата к морю, на влажный воздух. С величайшим трудом еле довезли до Феодосии, так плохо ему было по дороге. Мать поселилась с ним на нашей даче. Мало-помалу морской воздух и его молодой организм победили болезнь. Здоровье его стало улучшаться.
Тем временем для него было большим интересным развлечением посещение порта и прибывавших пароходов, многие капитаны которых ближе познакомились с ним и моей матерью и стали бывать у них на даче.
Капитаны рассказывали, что у мыса св. Ильи в Феодосии место очень коварное, там находятся подводные скалы, представляющие большую опасность, обойти их очень трудно, в бурю особенно. Вот почему там то и дело бывали несчастные случаи. На этом мысу, как говорили эти знающие люди, необходим маяк, указывающий опасность. Уже не раз подавались об этом доклады, но дальше дело не шло.
Мать моя часто стала задумываться над вопросом о маяке, о том, как он необходим на мысе св. Ильи, сколько человеческих жизней было бы сохранено, если ночью мерцал бы его спасительный огонь. Ее не покидала мысль о своем великом счастье в выздоровлении сына и тут же о горе всей Феодосии за отсутствием столь нужного маяка.
И вот произошло новое несчастье: пароход “Владимир”, наскочив на подводные камни, затонул; погибло много людей. Событие это потрясло всех. Тут моя мать твердо решила построить маяк и со свойственной ей энергией всей душой отдалась этому необычному для женщины делу. Она занялась приготовлением средств: была заложена дача, написано в Москву, что там можно ликвидировать, и отец прислал свою помощь.
Начались бесконечные хлопоты, знакомые капитаны с большим удовольствием взялись ей всячески помогать, указывая, куда надо обратиться, какие ходы предпринять, чтобы получить разрешение на постройку.
Об этом с подробностями вспоминал мой брат. Сохранились несколько страниц, написанных Николаем. Вот что он рассказывает: “Осенью мать подала заявление в дирекцию маяков о желании принять на свой счет постройку маяка на мысе св. Ильи. Через некоторое время получила ответ, которым дирекция маяков уполномочивала ее взять установку “шведского огня” на мысе св. Ильи. При этом были приложены план и чертежи, сам аппарат дирекция маяков заказывала в Финляндии. Руководство постройкой маяка мать поручила технику Алексею Алексеевичу Полевому, с братом которого были знакомы. Летом мы с матерью уезжали домой. Когда же вернулись, нашли постройку маяка в полном разгаре, устанавливались большие деревянные козлы с будочкой на вершине, где должен был поместиться осветительный аппарат. Кроме того, мы увидели строившийся дом для сторожа, а в большой казарме, приспособленной под квартиру, жил строитель маяка А.А.Полевой”.
Так описывал события мой брат Николай.
И вот маяк на мысе св. Ильи появился! Матери предлагали его назвать ее именем. Но она из скромности и особого чувства, тогда ею руководившего (что маяк этот является как бы ее благодарностью Феодосии за полученное ею тут счастье — выздоровление сына), искренне и просто решила: на мысе св. Ильи необходим маяк, пусть он и называется маяком св. Ильи.
Сразу не хватило средств на колокол. Мать начала вязать (она великолепно умела вязать) прелестные маленькие кошелечки для мелочи. Как охотно их у нее брали, помогали сбывать, зная, что это на колокол для маяка! Были случаи, что купленный кошелечек возвращали ей, наполненный золотыми монетами. Все у матери было аккуратно записано, сколько кошелечков взято, за сколько и кем. Нужная сумма набралась довольно скоро, и колокол загудел в тумане.
Все это сделала хорошая русская женщина, любящая и добрая. Своим чутким сердцем она поняла, каким образом может избавить людей от тяжких страданий, как бы поделившись с ними своим благополучием. А милую Феодосию она горячо отблагодарила тем, что около нее уже более не будет таких ужасных несчастий.
Когда капитаны сказали ей, что, проходя мимо мыса св. Ильи, они в честь нее снимают перед маяком фуражки, она не выдержала — заплакала...
Так началось существование маяка св. Ильи.
(Воспоминания Е. Дмитриевой взяты с сайта "Мир маяков")
